Твой сын, Одесса. Мальчишку звали Капитаном
16 апреля 1925 года в Одессе родился Яша (Яков Яковлевич) Гордиенко — юный партизан-разведчик. Руководитель группы в отряде Молодцова-Бадаева.
В детстве друзья прозвали его Яшка-капитан. 15-летний Яша Гордиенко поступил в военно-морскую спецшколу. Он хотел пойти по стопам отца, Якова Кондратьевича, служившего на броненосце "Синоп". Когда началась война, Яша работал на строительстве укреплений. Училище подлежало эвакуации, но юноше предложили поработать в подполье. Его познакомили с Павлом Бадаевым.
Яша получил задание заняться чисткой сапог. Как правило, люди этой профессии занимались работой на самих бойких местах. Яша начал вести разведку на привокзальной площади, запоминая, какие составы двигаются через станцию. Вскоре Яша стал командиром молодежной подпольной группы. Он пробирается к Молодцову-Бадаеву в катакомбы и доставляет донесения.
Информация представляла интерес для партизан и была ценной для Ставки ВГК. Кроме того, Гордиенко участвовал в боевых операциях против немецко-румынских оккупационных войск.
9 февраля 1942 года румынская сигуранца схватили Молодцова-Бадаева, Тамару Межигурскую, Якова Гордиенко. Их предали.
Зная о неминуемой гибели, Яша Гордиенко на шести клочках папиросной бумаги написал последнее письмо родителям, которое товарищи по камере сумели впоследствии переслать в город.
«27 июля 1942 г. Дорогие родители! Пишу вам последнюю свою записку. 27—VII— 42 г. исполнилось ровно месяц со дня зачтения приговора. Мой срок истекает, и я, может быть, не доживу до следующей передачи. Помилования я не жду. Эти турки отлично знают, что я из себя представляю (это благодаря провокаторам). На следствии я вел себя спокойно. Я отнекивался.
Меня повели бить. Три раза водили и били на протяжении 4—5 часов. В половине четвертого кончили бить. За это время я три раза терял память и один раз представился, что потерял сознание. Били резиной, опутанной тонкой проволокой. Грабовой палкой длиной метра полтора. По жилам на руках железной палочкой... После этого избиения остались следы шрамов на ногах и повыше. После этого избиения я стал плохо слышать на уши.
Кто вообще был в моей группе, те гуляют на воле. Никакие пытки не вырвали их фамилий. Я водил ребят на дело. Я собирал сведения. Я собирался взорвать дом, где были немцы (рядом с д. Красной Армии, новый дом). Но мне помешал старик. Эта собака меня боялась. Он знал, что у меня не дрогнет рука, поднятая на провокатора. От моей руки уже погиб один провокатор. Жаль, что я не успел развернуться...
Наше дело все равно победит. Советы этой зимой стряхнут с нашей земли немцев и «освободителей» —мамалыжников. За кровь партизан, расстрелянных турками, они ответят в тысячу раз больше. Мне только больно, что в такую минуту я не могу помочь моим друзьям по духу. Прощайте, дорогие. Пусть батька выздоравливает. Это я хочу. Прошу только не забыть про нас и отомстить провокаторам. Передайте привет Лене. Целую вас всех крепко, крепко. Не падайте духом. Крепитесь. Привет всем родным. Победа будет за нами! 27.VII. 42 года. Яша.»
Римский историк Тацит писал: «Женщинам приличествует оплакивать, мужчинам — помнить».
